Ярлыки, сиречь жалованныя грамоты, иже давали, первые Цари Ордынские, и сущии по них вси, святейшим преосвященными Митрополитом Киевским и всея Руссии, легость церковным домом и людем православным.
В лето 6721 (1313) поиде во Орду Петр Митрополит Киевский и всея Руссии, вкупе с великим Князем Михайлом Ярославичем Тферским, обиды ради церковных от лукавых человек судов, и управлений, и пошлин, и уроков, и даней, имений, и стяжаний людей всего причта церковнаго, и о всех десятинах Митрополичьих. Да и того ради, чтоб наперед быти у Царя Немецких послов, и Бискупа Матфея Папы Римскаго; да и того ради понеже тогда Орде Царь Батый умер, а новый Царь Язбяксел на царство, и вся обновишася от многих царств и от многих великих княжений, и от многих стран вси приходили в Орду к Царем, и ярлыки имали, кождо на свое имя. И вси великие Князя Русские и Митрополиты, и Епископы Русские, Ярлыки имали, кождой на свое имя. Но милостию Божию, Петр Митрополит, во Орде у Царя быль в велицей чести, и отпущен был от Царя в борзе со многою честию и управою, и с ярлыки и с Дефтери; и прииде в свою Митрополию на Русь; и вси православные Христиане сретоша его со многою радостию.
А се Ярлык Язбяка Царя, Петру Митрополиту, всея Руссии чюдотворцу.
Вышняго и безсмертнаго Бога силою и волею и величеством и милостию его многою. Язбяково слово. Всем нашим Князем великим и средним и нижним, и сильным Воеводам и Вельможам, и Князем нашим удельным, и Дорогам славным, и Польским Князем высоким и нижним, и Книжником, Уставодержальником, и мучительным людским Повестником, и Сбирателем и Баскаком, и Послом нашим и Гонцом, и Данщиком, и Писцом, и мимоездящим Послом, и Ловцом нашим, и Сокольником, и Пардусником, и всем людям, высоким и нижним, малым и великим, нашего царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где наша, Бога безсмертнаго силою, власть держит и слово наше владеет.Да никто же обидит на Руси соборную церковь Митрополита Петра, и его людей и церковных его; да никто же взимает ни стяжаний, ни имений, ни людей . А знает Петр Митрополит в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду, в чем ни будь: и в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах ведает сам Петр Митрополит един, или кому прикажет. Да вси покорюятся и повинуются Митрополиту, вся его церковный причты, по первым изначала законом их, и по первым грамотам нашим, первых Царей великих грамот и Дефтерем. Да не вступаются в церковное и Митрополиче никто же, занеже то Божие все суть; а кто вступится а наш ярлык и наше слово преслушает, тот есть Богу повинен, и гнев на себя от него приимет, а от нас казнь ему будет смертная. А Митрополит правым путем ходит, да правым путем пребывает и спешится, да правым сердцем и правою мыслию вся своя церковная управляет и судит и ведает, или кому повелит таковая деяти и управляти. А нам в то не вступатися ни во что, ни детям нашим, ни всем нашим Князем нашего царства и всех наших стран, и всех наших улусов; да не вступаются никто же, ни чем, в церковныя и в Митрополичи, ни в волости их, и в села их, ни во всякия ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улусы их, ни в лесы их, ни во ограды, ни в волостныя места их, ни винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конныя, ни во всякия скотския стада, но вся стяжания и имения их церковныя, и люди их, и вся причты их, и вся законы их уложенные старые от начала их — то все ведает Митрополит, или кому прикажет; да не будет ничто же перечинено, или порушено, или кем изобижено; да пребывает Митрополит в тихом и кротком житии безо всякия голки; да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наши племя. И мы бо такоже управляем и жалуем, якоже и прежние Цари Ярлыки, им давали и жаловали их; а мы, по томуж пути, темиж Ярлыки жалуем их, да Бог нас пожалует, заступит, а мы Божия брежем, и даннаго Богу не взимаем; а кто взимает Божия, и тот будет Богу повинен; а гнев Божий на него же будет, а от нас будет казнен смертною казнью; да то видя, и иныя в боязни будут. А поедут наши Баскаки, и Таможники, Данщики, Поборщики, Писцы, — по сим нашим грамотам, как наше слово молвило и уставило, да все будут целы соборные церкви Митрополичи, ни кем, ни от кого не изобижены вся его люди и вся его стяжания, как ярлык имеет : Архимандриты, и Игумены, и Попы, и вся причты церковныя, ни чем ни кто да не будет изобижен. Дань ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, война ли, ловитва ли коя ни буди наша; или егда на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати, а от соборныя церкви и от Петра Митрополита ни кто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта: те бо за нас Бога молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют; кто бо того и преж нас не ведает, что Бога безсмертнаго силою и волею живут все и воюют? то все ведают. И мы, Богу моляся, по первым же царей грамотам, грамоты им давали жалованныя, а не изыначивали ни в чем. Как то было преж нас, так молвя; и наше слово уставило. По первому пути которая дань наша будет, или запросы наши накинем, или поплужное, или Послы наши будут, или кормы наши и коней наших, или подводы, или корм Послов наших, или наших Цариц, или наших детей, и кто ни есть, и кто ни будь, да не взимают, да не просят ничто же; а что возмут, и они отдадут назад третицею, аще будет взяли за нужду великую; а от нас им будет не кротко, а наше око тихо на них не смотрит. А что будут церковныя люди, ремесленицы кои, или Писцы, или каменные здатели, или древянные, или иные мастеры каковы ни буди, или Ловцы какова лова ни буди, или Сокольницы, а в то наши никто не вступаются и на наше дело да не емлют их; и Пардусницы наши, и Ловцы наши, и Сокольницы наши, и Побережницы наши да не вступаются в них, и да не взимают у них их дельных орудий, да не отнимают ничего же, А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят; а кто учнет веру хулити или осужати, и тот человек не извинится ни чим же и умрет злою смертию. А что Попы и Дьяконы их, един хлеб ядят, и во едином дому живут, у кого брат или сын, и тем, по томуж пути, наше жалованье; ож кто будет от них не выступил, а Митрополиту не служит, а живет тот себе именем поповским, да не отымается, но дает дань. А Попы, и Дьяконы, и причты церковные пожалованы от нас по перьвой нашей грамоте, и стоят молящеся за нас Богу правым сердцем и правою мыслию; а кто учнет не правым сердцем о нас молитися Богу, то грех на нем будет. А кто будет Поп, или Диакон, или Причетник церковный, или Людин, кто ни буде, откуду ни есть, Митрополиту похотят служити и о нас Бога молити, что будет о них у Митрополита в мысли, то ведает Митрополит. Так слово наше учинило, и дали есмя Петру Митрополиту грамоту сию крепости ему для, да сию грамоту видяще и слышаще вси людие, и все церкви, и все монастыри, и все причты церковные, да не преслушают его ни в чем, но послушни ему будут, по их закону и по старине, как у них изстари идет. Да пребывает Митрополит правым сердцем, без всякия скорби и без печали, Бога моля о нас и о нашем царстве. А кто вступится в церковное и в Митрополичье, и на того гнев будет Божий, а по нашему великому истязанию не извинится ничим же, и умрет злою казнью. Так ярлык дан. Так молвя, слово наше учинило. Таковою крепостию утвердило Заечьего лета, осеньняго перваго месяца 4 Ветха. На полиих писан и дан.
Евнух мирза Якуб Маркарян родился в Эривани от скромных, но довольно известных в этом городе родителей. Он стал изучать древнеармянский язык еще в Эривани и затем для усовершенствования отправился в Эчмиадзин к одному из учеников известного в то время Бертумиана.
В 1804 году во время осады крепости Эривани, когда конный отряд грузинских добровольцев, поссорившись с князем Цициановым, решил возвратиться на родину, к нему присоединилось много армянских купцов и местных жителей со своими семействами. При следовании каравана мимо Св. Эчмиадзина, Якуб (Яков), не говоря ни слова ни своему учителю, ни товарищам по классу, без провизии, даже без пары платья для перемены, с одними книгами за спиной, вышел из монастыря и присоединился к отряду, рассчитывая попасть в Тифлис к только что приехавшему туда из Константинополя известному ученому Серопе Патканьяну.
Якуб два дня шел пешком с караваном, получая хлеб от незнакомых спутников, но около Бамбакацора персидское войско внезапно атаковало и рассеяло караван; большая часть была перебита, а уцелевшие взяты в плен. В числе последних оказался и Якуб, который был тогда в возрасте 18-19 лет. Его и нескольких пленников оскопили в Тавризе и отослали в Тегеран в шахский гарем, где они воспитывались под руководством своего именитого соотечественника, главного евнуха Ага-Якуба-Кутули.
История детства Якуба неизвестна, и мы знаем лишь, что он был сведущ в древне-армянском языке, на котором писал безошибочно. По поступлении в гарем, Якуб начал изучать персидский и арабский языки под руководством Ага-Якуба-Кутули, для усовершенствования в этих языках нанимал еще очень хорошо подготовленного учителя, который кроме этих языков обучил его и персидскому счетоводному искусству – бухгалтерии, которой персы обучались не менее 10–15 лет, как самому трудному и сложному искусству, чтобы по окончании получить звание «метофа».
Якуб за знание и любознательность получил титул мирзы, который дают в Персии лицу, владеющему пером; очень часто в корреспонденции и в «Истории Каджаров» дается также прозвище «ага» тому лицу, которое имеет титул или чин среди евнухов.
В 1828 году Грибоедов отправился в Тегеран в качестве посла. Владельцы и родные пленников, узнав о выезде посла из Тифлиса, отправились следом за ним в Тегеран; но посол, как упомянуто, на время задержался в Тавризе, а потому и они, следуя за ним, отыскивали своих пленных; но что было им делать, когда персияне не желали и отказывались возвращать их.
Эривань – большой, но некрасивый и грязный город; большую его часть занимают сады и виноградники; в нем нет красивых построек. Он расположен в долине, окруженной со всех сторон горами, и омывается двумя реками: с северо-запада течет р. Занга, а с юго-запада Кирх-Булаг - в переводе означающая сорок родников(говорят, что эта река действительно питается таким количеством родников). Крепость, находящаяся в Эривани, сама по себе может считаться маленьким городком, она овальной формы в четыре тысячи шагов в окружности и заключает в себе до восьмисот домов. Живут в ней только природные персы, армяне все имеют там только лавки, где они работают и торгуют днем, а вечером, заперев их, расходятся по своим домам. Эта крепость окружена тремя рядами зубчатых стен из необожженных кирпичей, а может быть и просто земляными; стены снабжены башнями и, по древневосточному способу укреплять крепости, имеет неправильной формы вал. Впрочем, другого вала, более правильного даже и невозможно было бы сделать, так как крепость к северо-западу тянется по краю ужаснейшей пропасти, широкой, с отвесными краями, глубиною более ста сажен, по дну которой протекает река. Эта местность, будучи сама по себе крайне неприступной, не имеет других укреплений, кроме земляной насыпи, на которой уставлены артиллерийские орудия. Гарнизон ее состоит из двух тысяч человек. Каждая стена снабжена, окованными железом, воротами, спускной решеткой с затворами и со своей специальной стражей. Дворец наместника находится в крепости, на краю той ужасной бездны, о которой я только что говорил. Это - красивое и очень большое здание, производящее очень хорошее впечатление летом.Близ крепости, всего только в тысячи шагах, находится командующий ею холм, укрепленный двойною стеною и располагающий хорошею артиллериею; там могут поместиться до двухсот человек; эта небольшая крепостца называется Кетчикала. Самый город Эривань отстоит от крепости на расстоянии пушечного выстрела. Середина его занята под базары и постройки; последние настолько плохи, что нет ничего удивительного, если в один прекрасный день они совершенно развалятся.
В городе много церквей, главнейшие из которых суть — епископская, называемая Ирку иерице (в переводе — двухпрестольная) и Катовик, эти две церкви существуют со времен царей Армении. Остальные выстроены позже. Они малые, углублены в землю и имеют сходство с катакомбами.Близ резиденции епископа находится древняя башня, построенная из тесанного камня. Я не мог узнать ни о времени ее постройки, ни о том, кем и для какой цели она выстроена. С наружной ее стороны имеются надписи, похожие, судя по буквам, на армянские, но армяне, однако, не могут их прочесть. Башня эта древняя и совершенно особенной архитектуры. Внутри она совершенно пуста; кругом же нее много развалин; по расположению их можно предположить, что там был монастырь, а башня находилась посреди его.Перед резиденциею епископа находится большой рынок, а рядом — мечеть, построенная из кирпичей и в настоящее время полуразрушенная. Эту мечеть называют Деф-Султан именем ее основателя; в трехстах шагах от нее находится большой Майдан. В Азии майданами называют все большие площади. Эриванская площадь, окруженная деревьями, представляет собою квадрат, диагональ которого равна четырем стам шагам; она служит для гуляний, каруселей, борьбы, выездке лошадей и вообще для всех упражнений как пеших, так и конных.В городе и крепости много бань и караван-сараев; самый красивый из них находится в пятистах шагах от дворца; несколько лет тому назад его приказал выстроить наместник Армении. Портал этого караван-сарая имеет восемьдесят шагов длины, образуя красивую галерею с лавками, торгующими разными материями. Корпус здания квадратный и содержит в себе три больших помещения и шестьдесят маленьких, с просторными конюшнями и большими магазинами. Напротив него находится площадь, окруженная лавками, торгующими всякой съестной провизией, а сбоку, красивая мечеть и две кофейни.Эривань расположен под 410 15' ширины и под 780 20' долготы, Воздух хорош, но немного тяжел и суров. Зима длится там долго: иногда даже в апреле выпадает снег. В виду этого крестьяне закапывают виноградные лозы при наступлении зимы и откапывают их только весною. Сама страна в общем довольно хорошая и очень плодородная. Земля дает превосходный урожай; в особенности там много очень хорошего и дешевого вина. По армянским преданиям Ной посадил виноградные лозы близ Эривани. Некоторые даже указывают это место, находящееся менее чем в одной миле от города. Почва производит всевозможные продукты, продаваемые по низкой цене. Две реки, омывающие город с двух сторон, и озеро, о котором будет сказано ниже, снабжают жителей хорошей рыбой, между прочим превосходной форелью и карпами, славящимися на всем Востоке. Мне приходилось видеть эту рыбу в три фута длиною. Эривань потребляет также немалое количество куропаток. Озеро лежит от г. Эривани на расстоянии трех кратких дней пути к северо-западу. Персы его называют Дариа-Ширин, что значит пресное озеро, а армяне — Киагар-куни-су, (прим. Севан) означающее тоже самое. Озеро это называется так потому, что вода в нем совершенно пресная. Оно очень глубоко и в окружности имеет двадцать пять миль. В нем насчитывают девять пород рыб; прекрасные форели и превосходные карпы, которые едят в Эривани, ловятся в этом озере. Посреди его находится остров, на котором стоит монастырь, основанный приблизительно в 600 годах. Настоятель его, архиепископ, присваивает себе звание патриарха, отказываясь таким образом признавать над собою главенство великого армянского патриарха. На наших картах озеро это не обозначено и, странное обстоятельство, никто из персидских путешественников не упоминает о нем. По одному этому упущению можно представить себе, насколько писатели относились небрежно к исследованиям особенностей страны, по которой проезжали. Река Занга, о которой мы говорили выше, берет свое начал в этом озере. Она пересекает часть Армении и, сливаясь с Араксом, близ Каспийского моря, вместе впадает в последнее. В этой части Армении, а также и в ближайшей к ней части Мидии, находится много других озер, тоже не указанных на картах, но оне не так велики, и не так обильны рыбой, как это; в некоторых же рыбы совсем не водятся.
По мнению армян, Эривань — самое древнее поселение в мире, так как, по их преданиям, там жил Ной со всем своим семейством, как до потопа, так и после,— сойдя с горы, на которой остановился ковчег; кроме того, армяне утверждают, что именно здесь-то и был земной рай. Конечно, эти предания маловероятны и передаются людьми невежественными и спесивыми. Некоторые писатели говорят, что Эривань — тот самый город, который Птоломей называет Терва и считает столицей Армении. Другие полагают, что это царственный Артаксат. В турецкой истории он носить название Еритце. В армянских летописях, находящихся в знаменитом монастыре трех церквей, говорится, что этот город прежде назывался Вагар-Шапат, что в нем цари содержали свой двор, что город был построен одним из первых князей страны по имени Вагар и что поэтому он и назывался Вагар-Шапат, что значит в буквальном переводе город Вагара. Но эти же самые летописи не заслуживают полного доверия на том основании, что, указывая на происхождение названия города Эривань от армянского глагола, означающего видеть, они утверждают, будто такое название дано городу потому, что Ной, спускаясь с горы Арарат, увидел эту землю первою. Однако, кто же не знает, что армянский язык — новейший и не был известен 700 лет тому назад. В персидской истории нет никаких указаний о происхождении названия Эривани. Что же касается моего мнения, то мне кажется, что этот город был воздвигнут не раньше совершенных арабами в Армении завоеваний. Я думаю так на том основании, что ни в самом городе, ни в окрестностях его нет никаких следов особенной древности. Турки овладели Эриванью в 1582 году и построили там крепость. Персы ее взяли в 1604 году и укрепили так, чтобы она могла выдержать любую канонаду. В 1615 году она выдержала четырехмесячную осаду. Окружающий ее вал, несмотря на то, что он был только земляной, устоял перед турецкой батареей и турки принуждены были отступить. Они возвратились после смерти Великого Абаса и овладели городом; но не надолго. Сефи взял его обратно в 1635 году и после этого оне уже более осаде не подвергался.
Грузины обладают большим природным умом; из них можно было бы сделать великих людей, если бы их учили наукам и искусствам, но, к сожалению, воспитание, получаемое детьми, настолько плохо и они, имеют перед собой такую массу дурных примеров, что из них выходят очень невежественные и порочные люди. Они почти все мошенники, бездельники, предатели, неблагодарны и надменны. С невероятным бесстыдством они отпираются от того, что сказали или сделали, лгут без зазрения совести, просят больше, чем им следует, вымышляют факты и притворяются; они непримиримы в своей ненависти и никогда не прощают обид. Правда, что они нелегко приходят в гнев и не проявляют без причины своей ненависти. Кроме этих душевных пороков, они подвержены и другим — более грязным: пьянству и сластолюбию, каковые пороки считаются вообще вещью обыденной, настолько они общи всем грузинам. Церковные служители напиваются точно также как и светские и окружают себя красивыми рабынями-наложницами. Никому из духовных лиц такое поведение не ставится в упрек, так как обычай вообще допускает это. Настоятель капуцинов уверял меня, что он лично слышал, как убеждали католикоса (здесь так называют грузинского патриарха), что тот, кто окончательно не напивается по большим праздникам (как Пасха и Рождество), не должен считаться христианином и должен быть отлучаем от церкви. Помимо этого, грузины страшные ростовщики, они никогда не одолжат денег без залога и берут за ссуду самое меньшее два процента в месяц. Женщины не менее порочны и злы. Они питают большую слабость к мужчинам и в них еще сильнее стремление к пороку, заполонившему всю их страну. Но в общем грузины очень учтивы, человеколюбивы, степенны и умеют владеть собою. Их обычаи и нравы, большею частью, носят на себе следы обычаев окружающих их народов: мне кажется что это является результатом, во первых, торговых сношений с разными племенами, а во-вторых, - той терпимости, которую грузины проявляют ко всякой религии и ко всякому обычаю.
В Грузии встречаются армяне, греки, турки, персы, индейцы, татары, московиты и европейцы. Армян так много, что они своею численностью превышают грузин, они также гораздо богаче последних, но занимают, по большей части, небольшие должности. Грузины более могущественны, горды, пусты и тщеславны. Различие в их взглядах, нравах и вере послужило причиной к страшной ненависти между ними. Они взаимно ненавидят друг друга и, по-моему, никогда не сольются. Грузины, обыкновенно, страшно презирают армян и смотрят на них приблизительно также, как мы в Европе на евреев. Одежда грузин похожа на одежду поляков, они носят шапки в роде польских. Их камзолы открыты на груди и стягиваются пуговицами, с петличными шнурками, обувь такая же как и у персов. Женские платья ни чем не рознятся от одежды персиянок. Дома вельмож и все публичные здания построены по образцу персидских строений. Постройки стоят дешево, так как у них лес, камень, гипс и известь в изобилии. Они даже в манере сидеть, лежать и есть подражают персам.
Дворянство проявляет над своими людьми власть более чем тираническую, обращаясь с ними еще хуже, чем в Колхиде и заставляя бесплатно и на своих харчах работать целыми месяцами. Обычай дает им право располагать свободой и жизнью своих подданных: брать и продавать их детей или обращать в своих рабов. Впрочем, они редко продают людей старше двадцатилетнего возраста, а в особенности женщин. Вера грузин приблизительно похожа на мингрельскую; и те, и другие приняли ее одновременно в IV веке, благодаря проповеди некой Иверийской женщины, принявшей в Константинополе христианство. Следовательно, сказанное мною о мингрельцах, что они христианского, кроме имени, ничего не имеют, и что не только не соблюдают, но даже не знают ни одной заповеди Иисуса Христа, в сущности вполне применимо и к грузинам, но, во всяком случае, грузины больше соблюдают посты и дольше молятся. Миссионеры, когда я был в Тифлисе, отправили в Рим отчет о состоянии их миссии, который показали мне. В нем между прочим упоминается о довольно забавном случае. Я расскажу о нем, так как он здесь уместен.
В Гори жила одна очень безнравственная женщина из хорошей фамилии; женщина эта заболела настолько серьезно, что уже не рассчитывала больше встать. Она послала за священником и во время исповеди покаялась в своем разврате, обещая ему никогда больше не обращать внимания на мужчин, кроме своего мужа. Но священник сказал ей: ”Сударыня! Я вас слишком хорошо знаю, чтобы поверить этому. Вам трудно будет порвать все связи, которые вы имели со столькими волокитами, но теперь я требую только одного, чтобы таких связей у вас было не более двух или трех и притом на тех условиях, которые я вам поставлю”. Больная, страшно возмутившись недостойным предложением своего духовника, прогнала его и тотчас же послала за капуцином, которому и рассказала о происшедшем и затем исповедовалась у него. В том же отчете указывается, что священники приказывают кающимся в какой-нибудь краже не возвращать хозяину похищенного имущества, а отдавать таковое им, священникам; таким образом, краденое имущество почти никогда не возвращается владельцам.
В Грузии много епископов, один архиепископ и один патриарх — называемый католикосом. Князь, хотя по религии магометанин, старается, чтобы в епархии было достаточно духовенства и на духовные должности назначает обыкновенно своих родных. Дворяне присваивают себе такую же власть и каждый, на своих землях, не только располагает церковными приходами, но даже заточает в тюрьму духовных лиц и наказывает их наравне с другими. Дворяне пользуются ими для всевозможных работ, отнимают у них детей и, не довольствуясь тем, что человеку дороже жизни (я говорю о детях), лишают этих бедных людей не менее драгоценного блага — свободы, продавая их в рабство магометанам, в чем я имел случай лично убедиться. Грузинские церкви содержатся не многим лучше чем мингрельские. В городах они еще довольно чисты, но в деревнях страшно запущены. У грузин, как и у других христианских племен, окружающих их с севера и с запада, существует странный обычай: они строят большинство церквей на вершинах гор в отдаленных и почти недоступных местах. Эти церкви видны издалека и местные жители молятся на них на расстоянии трех-четырех миль, но туда почти никогда не ходят; можно с уверенностью сказать, что большая часть церквей отпирается не более одного раза в десять лет. Их строят, а затем оставляют на произвол ветра и птиц. Я никогда не мог узнать причину такой нелепости. Все, у кого я об этом спрашивал, давали мне всегда один и тот же глупый ответ: таков обычай.
Грузины убеждены, что, за совершенные ими некоторые грехи, они получают прощение, если выстроят маленькую церковь, и, как мне кажется, они потому строят их в недоступных местах, чтобы, раз выстроив и получив тем прощение грехов, избежать нравственной обязанности украшать их и содержать в порядке.
Большинство грузинских вельмож исповедуют магометанскую религию, но лишь наружно. Одни придерживаются этой религии, чтобы получить хорошее жалованье и место при дворе, а другие чтобы иметь честь видеть своих дочерей за царем, или хотя бы отдать их в услужение их женам. Есть среди этих подлых дворян и такие, которые сами приводят к царю самых красивых своих дочерей, за что получают в награду пенсию или место. Пенсия дается смотря по званию лиц, но обыкновенно не превышает двух тысяч экю в год.
16-го я видел патриарха Армении; его зовут Яковом. Он совершенно белый, как лунь, старец, с почтенной осанкой, но легкомысленный и своим поведением справедливо заслужил нарекание своей паствы в недостатке справедливости и в избытке честолюбия. Он жил в епископстве и город служил ему местом заключения. Дурные поступки, которые он позволял себе, навлекли на него такое наказание. Вот в чем заключались те дела, о которых он долго беседовал со мною. Армянское духовенство, как я заметил уже выше, также покупает и продает свои места, как и духовенство других религий Востока. Но что они дороже всего продают, так это святое масло, называемое греками миром. Большинство восточных христиан воображает, что это - целительный бальзам против всех болезней души и есть целое христианское учение, утверждающее, что милость возрождения и отпущения грехов сообщается этим маслом и потому, например, при крещении, главным образом, необходимо употреблять это масло, а не воду. Духовенство поддерживает в народе это суеверие из-за выгоды, которую получает, продавая очень дорого каждое помазание этим миром. Один только патриарх имеет право его освящать; он продает его епископам и священникам. Каких-нибудь двенадцать лет тому назад, персидскому патриарху пришло в голову помешать армянскому и всего Востока духовенству запасаться святым маслом где-нибудь, помимо его. Турецкое армянское духовенство давно покупает миро в Иерусалиме у армянского Патриарха, живущего там и состоящего главою всех армянских христиан Оттоманской империи. Яков домогался, чтобы турецкие армяне ездили бы в Иерусалим за святым маслом только в случае войны между Турцией и Персией, мешающей им приезжать к нему и думал, что, сделав некоторые затраты при дворе султана, он получит приказ Порты, в силу которого армянское духовенство будет принуждено приезжать в Персию за святым маслом, как это было раньше. Чтобы захватить такой важный акт в свои руки, необходимо было заручиться согласием турецких армян. Яков достиг этого легко, а затем поехал в Порту и много истративши там и прожив довольно долго получил наконец все, что желал.
Иерусалимский армянский патриарх, более хитрый и более знакомый с турецкими обычаями, даже не тронулся со своего патриаршего престола в то время, когда Яков договаривался при дворе султана: он дал ему потратиться и истощить свои силы и показался только тогда, когда Яков думал возвратиться в Персию. Он без особенного труда, указав на интересы султана в этом деле, успел убедить Диван, что султан по своей собственной вине потерпит убыток, принуждая армян своей империи посылать в Персию за святым маслом, так как оно приносит большой доход. Диван уничтожил приказ, данный в пользу патриарха Персии, и оставил все по-прежнему.
Яков, к своему несчастию и к несчастию всей своей нации, решил бороться со своим противником и захотел поправить дело, думая, что его подарки и ходатайства дадут ему перевес. Точно я не могу сказать, сколько он употребил денег на это скверное дело, но говорят, что сумма достигает восьмисот тысяч ливров. Я знаю, что он только в Константинополе занял пятьсот тысяч, которые и употребил на эту прекрасную цель. Прежде всего он занимал у армян, сколько только мог и когда он увидел, что тут кредит его исчерпан, стал занимать у турок; наконец, он потерял всякий кредит, должен был отказаться от дальнейших попыток и удалиться из Турции, где разоренным ходатаям нечего делать. Патриарх рассчитывал принудить персидских армян, посещающих Константинополь, заплатить туркам его долг; он усиленно склонял к этому свою паству и отчасти достиг: они уплатили значительные суммы с целью избавить от неприятности своего патриарха, который, как они думали, гораздо меньше задолжал, чем это было в действительности; но увидя, что по мере того, как они выплачивали его некоторые долги, открывались еще большие, армяне, несмотря на всю хитрость и влияние патриарха, отказались от дальнейших платежей. В виду этого Яков попросил своих кредиторов-турок послать с ним людей в Армению, которым он там уплатит долг. Кредиторы отпустили его на таких условиях. Но когда патриарх прибыл к себе, то увидел, что персы и турки одинаково раздражены против его расходов безрассудного предприятия. Никто не захотел дать ему денег, ни-же позволить ему тронуть патриаршую казну. В виду этого, двое канцелярских служителей константинопольского таможенного досмотрщика, приехавшие за получением восьмидесяти тысяч ливров, принуждены были возвратиться обратно, найдя патриарха вполне несостоятельным.
Главный таможенный досмотрщик, видя, что одолженные им деньги в большой опасности, выхлопотал себе у султана приказ начальнику Ерзерума, в коем предписывалось дать его людям, возвращавшимся в Персию, необходимую помощь для получения денег. Паша дал им рекомендательные письма к эриванскому хану. Эти письма подействовали мало, и так как в Азии делопроизводство вообще тянется крайне долго, а расстояния еще более увеличивают волокиту, то турецкие канцелярские служители пробыли в Эривани целый год, ничего не достигнув. Наконец, они получили новые рекомендательные письма от великого визиря, константинопольского каймакана и ерзерумского паши к эриванскому наместнику, которые были настолько убедительны и настоятельны, что наместник смутился. Он послал за патриархом и сказал ему, что необходимо уплатить восемьдесят тысяч. Патриарх, который действительно был несостоятелен, указал наместнику на свое бессилие и неотступно умолял его выхлопотать ему у двора разрешение собрать эту сумму с церквей Мидии и Грузии. Он сделал много подарков наместнику, чтобы побудить его ходатайствовать об этом. Наместник в конце концов согласился. Благодаря своим хлопотам, он получил разрешение и как только оно было получено, Яков послал комиссаров привести его в исполнение. Армянское духовенство и миряне этих провинций, люди бедные и притесняемые постоянно увеличивающимися налогами и податями, ни за что не хотели подчиниться этому новому налогу. Начальники Мидии и Грузии, узнав в чем дело, совершенно запретили своим подданным христианам платить и сказали, что если наместник Армении был так добр к патриарху, то может приказать собрать деньги в церквах своих областей. Нужно было вновь написать об этом ко двору; наместник Армении, боясь, что патриарх сбежит или не пожелает сам ехать ко двору, приказал ему оставаться в Эривани и никуда без разрешения не отлучаться. Вот в каком положении был патриарх, когда я его видел. Он, казалось, с большим нетерпением ожидал решения двора. Необходимо заметить, что первоначально христианские патриархи в Азии получали жалованье от магометанских князей, подданными которых они считались; не прошло еще столетия с тех пор, когда константинопольский патриарх получал четыре тысячи экю, как его приемники, благодаря неосторожному поведению, ослабили уважение к своему сану, а сумма, получаемая ими, была сбавлена до двух тысяч пятисот экю. Стремление быть патриархом было настолько велико, что претенденты сами предложили султану сбавить им плату; таким образом, благодаря конкуренции, место патриарха продавалось чуть ли не с публичного торга, за известную плату. Дело в настоящее время стоит в том положении святокупства, что тот, кто предлагает больше, получает патриархат, а патриарх делает ежегодно такие большие подарки министрам, что они не находят выгодным уступать это место другому.
Однажды Фанос бежал из тюрьмы. Как он умудрился, спросите у него самого. Он бежал и в палящий знойный день объявился в Эчмиадзине. А как и каким образом - опять же спросите у него самого, крепко сбитого члена военного командования, сорок раз прошедшего огни и воды и лежащего сейчас под послеполуденным солнышком на скамье в саду перед штабом, у этого мужчины сорока восьми лет от роду, который так и не завел семьи, но зато завел двух прекрасных возлюбленных, одна другой ревнивее, одна другой страстнее и преданней, - Оружие и Кисть.
- Фанос! Простынешь, - слышится в открытое окно голос Екаряна.
В Эчмиадзине зной, духота, наказание Божье - возвращается к воспоминаниям Фанос.
- С чего это я простыну, вон какое солнце...
Очутиться в Эчмиадзине и не повидать восседающего в патриаршем дворце васпураканского орла и Отца всех армян- все равно что очутиться в Армении и не увидеть Арарат. Верховный патриарх и католикос всех армян сидел на садре и держал двумя пальцами толстую дымящуюся самокрутку - с орлиным носом, седыми волнистыми волосами и умнейшими миндалевидными глазами прекрасный Батюшка Хримян.
- Знаешь Артака Дарбиняна?
- Знаю, святейший.
- У нас с ним был такой же разговор. И о тебе он упоминал. Много раз я уже рассказывал, но и тебе повторю притчу про бумажный и про железный черпаки, я сам ее сочинил. Собрались в Берлине вокруг огромного котла с арисой все народы, вооруженные железными черпаками, побольше и поменьше. У кого черпак был большой, тот и зачерпнул вдоволь, у кого маленький - зачерпнул мало... Мы тоже сунулись было за своей долей, да наш черпак застрял в арисе, потому как не железный он у нас был, а бумажный...
- Значит...
- Не спеши, - осадил Фаноса святейший, заметно нервничая: предмет разговора совершенно очевидно не доставлял ему радости. Уверенными, без признаков старческой дрожи пальцами он скрутил новую папиросу, раскурил ее от старой, догоравшей, и загасил окурок в пепельнице. Пепельница... Фанос сразу заметил эту продолговатую серебряную пепельницу: одна ее сторона представляла из себя крутой утес, на котором восседал орел с крючковатым клювом. "Подарок ванских ювелиров", - подумал Фанос.
- Подарок ванских ювелиров, - сказал Батюшка Хримян, будто разгадав его мысли. - Этот орел - ты видишь? - этот орел я, злосчастный ваш отец, больше похожий на сову... Наш знаменитый поэт Сиаманто посвятил мне стихотворение; не приходилось читать?
... Встань, святейший, Встань, о драгоценный отец наш! Сызнова подыми, Орел, древнее свое Копье!
Сведи нас случай, я бы сказал: о драгоценный сын мой Сиаманто, твои стихи прекрасны, но идти на неверных турок с одними лишь красивыми стихами да с древним копьем Батюшки Хримяна - это наивно, сын мой... Саак, Саак!
Дверь отворилась, и на пороге в легком поклоне возникла фигура улыбчивого чернобрового и черноусого Саака. - Саак, нам два копия, - невнятно произнес его святейшество.
- Два копья? - опешил Саак.
- Господь с тобой, я сказал: ко-фи-я. Какие копья у католикоса всех армян?.. Словом, две чашки кофе.
После войны правительства великих держав предали Андраника и Армению, но воины Армении не пожелали предавать самих себя. Им было не до смеха. Они говорили: «Лучше умереть, чем позволить своему собственному благоразумию затянуть себя в новую кабалу!» Продолжать войну было бессмысленно, но прекратить войну означало бы погубить народ. В любом случае они шли на самоубийство, потому что в мире у них не осталось больше друзей. Правительства великих держав были заняты дипломатическими проблемами. Их война была окончена, наступило время разговоров. Для воинов же Армении настало время либо погибнуть, либо добиться великой победы. Но армянин слишком умудрен, чтобы верить в великие победы.
Этими воинами были националисты, дашнаки. Они сражались за Армению, за армянский народ, потому что не знали, как иначе можно сражаться за жизнь, достоинство и родину. По-другому в мире не бывает. Только пушками. У дипломатов не нашлось времени заниматься Арменией. Выбранный дашнаками путь был плох; он был ни к черту, но это были великие люди и делали они то, что должны были делать. И тот армянин, который их презирает и ненавидит, либо невежествен, либо предатель. Они совершили смертельную ошибку, я знаю, то была смертельная ошибка, но это был единственный возможный выход. Короче, войну они выиграли. (Войны никогда не выигрываются, просто это слово используют исключительно для экономии места и времени.) Так или иначе, нация не погибла целиком. Жители Армении мерзли, голодали, страдали от болезней, но солдаты выиграли свою войну, и Армения стала страной с правительством, с политической партией – дашнаками. (Грусть накатывает, когда вспоминаешь о тысячах убитых, но я славлю солдат, тех, кто погиб, и тех, кто выжил. Всех я славлю и люблю, а тех, кто пошел на компромисс, я всего лишь люблю.) То была роковая, но благородная ошибка, позволившая Армении стать Арменией. Конечно, это была очень маленькая, очень незначительная страна, окруженная со всех сторон врагами, но зато на протяжении двух лет Армения была Арменией, Ереван – ее столицей. Впервые за тысячи лет Армения была Арменией.
Я знаю, как глупо этим гордиться, но ничего не могу поделать с собой, горжусь, и все тут.
Воевали, разумеется, с турками. Все прочие враги хотя и были начеку, но не так активны. Когда же подвернулся удобный момент, один из этих врагов (не из ненависти, а во имя любви) в одночасье совершил то, что туркам не удавалось сделать сотни лет. (Турки были честнее: их ненависть была неприкрытой.) Это были русские. Те, новоиспеченные. Вообще-то это были те же самые, прежние русские, только они придумали новую теорию о братстве людей на земле. Они навязались Армении в братья, взяв ее на мушку. Но если они искренне верили в свою идею, никто на них не в обиде. Они убили всех командиров армянской армии, но и за это их никто не винит. Очень немногим в Армении захотелось становиться братьями этих самых новых русских, но армяне голодали и были измотаны войной, поэтому восстание против русских было коротким и трагичным. Оно моментально захлебнулось. Но, похоже, миру просто не хотелось, чтобы у армян была своя страна, даже через тысячи лет, даже после того, как больше половины армян Малой Азии были истреблены. Просто этого не хотелось русским. И вышло, что командиры армянской армии оказались преступниками, вот их и расстреляли. И все. Русские братья их расстреляли, и дело с концом. А потом сказали армянам, что им нечего опасаться. Турки их больше не потревожат. Проникнутые братскими чувствами русские солдаты маршировали по улицам армянских городов и говорили всем, что бояться нечего. У каждого солдата была винтовка.
Не в первый, но по всем признакам в последний раз ночует Арам в губернаторстве. Нет, не срочные, неотложные дела вынудили его не смыкая глаз провести эту ночь на службе. Сегодня он остался здесь, чтобы никого не видеть, точнее, чтобы никто не видел его.
Он заперся изнутри, не зажег ни маленькой, ни большой керосиновой лампы, сел за письменный стол и закурил. В глухой этой ночи он и сам был как ночь с мрачной своей душой, с мрачными мыслями; глубоко затянулся и загасил дымящуюся папиросу в пепельнице, оперся локтями о стол и обхватил голову руками, словно единственная его забота - удержать ее на плечах. Последние дни с их тревогами и треволнениями выбили его из колеи.
"Неужели все должно было кончиться именно так? - терзается Арам. - Неужели этот исход неизбежен? Десятки лет кряду мучиться и страдать, не спать ночей, трудиться и выбиваться из сил, сидеть за решеткой, быть в бегах, жертвовать собой и вести на заклание других, и после всего - двадцать семь дней тяжкой, героической и увенчанной победой битвы... Во имя чего? Во имя семидесяти шести дней свободы и свободной жизни. Ужасно и чудовищно, что сражался, по-видимому, один только Ван, один только Ван выстоял, победил и вкусил семьдесят шесть дней свободной независимости и независимой свободы; в других вилайетах армяне вырезаны или депортированы, иначе говоря, отправлены на верную смерть. И если ванцы по-рыцарски щедро поделятся семьюдесятью шестью днями своей свободы с соотечественниками из прочих областей Турецкой Армении, ее городов и селений, сколько же дней, сколько же часов свободы достанется каждому? Ничтожнейшая плата за великую борьбу, великие жертвы и мечты!
Эриванская бекская комиссия слушала: дело о правах потомком Мелика Степана на отыскиваемое ими меликское достоинство и о действительной потомственности лиц, доказывающих принадлежность свою к помянутому роду. Обстоятельства дела сего следующие: житель села Арчазур, Мегринского участка, губернский секретарь Андрияс бек Мелик Степанов, при прошении, поданном 30 сентября 1866 г., представил в бекскую комиссию список семейства его, открытый приказ генерал-лейтенанта князя Орбелиана 1813 г., свидетельство майора Лузанова, данное в 1827 г., и поколенную роспись, объяснив, что кроме показанных им лиц к роду его принадлежат два брата умершего отца его Мартирос бек и Агарон бек, которые обратятся в комиссию с особыми просьбами, что предки его управляли наследственно Аджанан-тюркским магалом, называвшимся и Капанским, каковой в древности состоял в Сюнейской области, и как тогдашние правители назывались Сюни, каковое название имели и его предки, Мелик Степанова, то поэтому и он, Мелик Степанов, желает получить фамилию Сюни.
Из представленных бумаг видно: а) из списка, что наличный состав семейства следующий: вдова Нахшун ханум 60 лет, сыновья умершего мужа ея: Мосес бек, — священник 39 лет, дочь его Мария 10 лет, губернский секретарь Андрияс бек (он же Андрей бек) 33-х лет, Степан бек 31 года, жена его Сандухт ханум 25 лет и дочь Бала ханум 2 лет, канцелярский служитель Давид бек 30 лет и канцелярский служитель Манучар бек 20 лет, в настоящее время владеют совместно с наследниками Мелика Шафи деревней Арчазур; предки же управляли наследственно Аджанан-тюркским магалом до присоединения ханства в России и особо имели несколько дымов речбар (прим.перс.ранжбар, привязанный к определенной земле труженик) ; б) из родословной, что семейство Мелик Степановых происходит от Мелика Степана I; в нисходящей же от него линии показаны: сын Оган Юзбаши (он же Мелик Оган), сын Огана Мелик Гуказ, сын Гуказа Мелик Оганджан, сын Оганджана Мелик Степан II и сын последнего Мелик Соломон (он же Мелик Семеон) отец поименованных выше пяти братьев Мелик Степановых, и в) из открытого приказа гененера-лейтенанта князя Орбелиана, что таковой выдан 8 сентября 1813 г. Мелику Степану (деду), чтобы никто не притеснял его, Мелик Степана, и подвластных ему жителей, которые и от неприятеля потерпели весьма много, и из свидетельства майора Лузанова видно, что таковое выдано сыну Мелика Степана, Мелику Соломону, в том, что он в 1827 г. формировал партии из подначальственных ему аджанан-тюркских жителей, разбивал и прогонял заграницу неприятельские партии.
По выведенной справке оказалось, что по камеральным описаниям 1848 и 1859 г. г. семейство Мелик Степановых записано в числе беков Мегринского участка в селе Арчазур; по последнему в том же личном составе не значится только священник Мосес бек.
По выслушании всего изложенного, присутствовавшие выборные лица, — кроме губернского секретаря Андрияс бек Мелик Степанова, который не участим в сем деле устранил себя от суждения, — единогласно отозвались; что семейство Мелик Степановых действительно происходит от Мелика Степана, управлявшего наследственно Аджанан-тюркским магалом, которым управляли также наследственно и потомки Мелика Степана, а именно сын Оган Юзбаши (он же Мелик Оган); внук Мелик Гуказ, правнук Мелик Оганджан и сын последнего Мелик Степан (дед просителя), который бы последним правителем магала, при присоединении ханства к России, и как в то время, так и при нашем правительстве никто из членов этого рода ни был лишаем своего достоинства и что наличный состав семейств имели тот, как значится выше; относительно предоставления избранной фамилии никто из выборных членов не заявил никакого препятствия.
Все сие было слушано и уважено в заседании 30 сентября, ровно как прочтенные приличные делу § § из инструкции, данной его и. в. наместником кавказским, в руководство комиссии, а именно: § 9 с примечаниям 11, 14, 17, 19, 21 и 25, о чем занесено в журнал того числа статье с заключением, сообразным таковому руководству. Инструкцией же 8-го января 1865 г., в руководство комиссии данною, в § 14, начертано: отношении тех, кои производят себя от прежних владетельных ханов или султанов и меликов, управлявших наследственно магалами или другим отдельным населением, приводится в известность: 1) действительно, ли семейство: а) когда оно производит себя из прежней ханской фамилии, т. е. властвовавшей до последнего ханского рода, происходит по прямой мужской линии от сей ханской фамилии, б) когда оно производит себя из следственного султанского или меликского рода, происходит оно от султанского и меликского рода, управлявшего наследственно таким-то населением; 2) кто из членов этого рода и каким званием пользовался при персидском правительстве, и 3) не был ли кто из членов сего рода лишен звания своего при персидском или нашем правительстве.
Вследствие изложенного, по внимательном обсуждении всей совокупности дела сего, в эриванской бекской комиссии определено: убеждаясь положительным удостоверением членов, признаваемым инструкциею за доказательство несомненное, что семейство Мелик Степановых происходит от Мелика, управлявшего наследственно Аджанан-тюркским магалом, которыми управляли наследственно же и потомки его: сын Мелик Оган, внук Мелик Гуказ, правнук Мелик Оганджан и сын последнего Мелик Степан II, бывший последним правителем магала при присоединении ханства к России, и, что никто из членов этого рода ни прежде, ни при нашем правительстве звания своего лишаем не был, — постановить следующее: 1) на оснований единогласных отзывов выборных членов и §§ 17, 19 и 25 инструкции признать происходящими от меликского рода и причислить к разряду потомственных беков: вдову Нахшун ханум 60 лет, с сыновьями: священником Мосес беком 39 лет и дочерью его Мариею,10 лет, губ. секретарем Андриас беком (он же Андрей бек) 33 лет, Степан беком 31 года с женою его Сандухт ханум 25 лет и дочерью Бала ханум 2 лет, канцелярским служителем Давид беком 30 лет и канцелярским же служителем Манучар беком 20 лет; 2) всем сим лицам предоставить избранную ими фамилию Сюни; 3) семейство это, согласно §§ 27 и 30 внести в список № 1 и имеемые быть приложенными к нему особые реестры; 4) изготовить свидетельство согласно 31 § инструкции, которое передать в свое время по указанию начальства, и 5) настоящий протокол, с открытым листом и свидетельством, данными Мелик Степановым, представить в установленном порядке на благосоизволение его и. в. наместника кавказского. Подлинный за подписью председателя и выборных членов и скрепою члена делопроизводителя.
Антисемитизм, на мой взгляд, бывает трех родов: 1) Антисемитизм расовый или инстинктивный; 2) Антисемитизм политический или рационалистический; 3) Антисемитизм мистический — в порядке «сверхчувственном», трансцендентальном», «интуитивном» и так далее. Дело — не в словах.
Нас спрашивают: «Что вам в нас не нравится?» Я позволю себе ответить за нео-антисемитов, народившихся вместе с революцией, а также за одиннадцать лет пребывания у кормила правления советской власти: — Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей, вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея — Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственное. Не нравится нам то, что вы фактически стали нашими владыками. Не нравится нам то, что, став нашими владыками, вы оказались господами далеко не милостивыми; если вспомнить, какими мы были относительно вас, когда власть была в наших руках; и сравнить с тем, каковы теперь вы, евреи, относительно нас, то разница получается потрясающая. Под вашей властью Россия стала страной безгласных рабов, они не имеют даже силы грызть свои цепи. Вы жаловались, что во время правления «русской исторической власти» бывали еврейские погромы; детскими игрушками кажутся эти погромы перед всероссийским разгромом, который учинен, за одиннадцать лет вашего властвования! И вы спрашиваете, что нам в вас не нравится!!!
Уже большой шаг вперед, если можно это огульное обвинение еврейства во всех бедах, свалившихся на Россию, в известной мере дифференцировать. Хорошо уже, если можно найти «оттенки»; ибо тогда, в зависимости от этих оттенков, можно знать, с кем и как говорить. Первое, самое грубое (примитивная психология), весьма далекое приближение к истине есть следующее: 1) Все жиды — коммунисты. Из этой грубой скорлупы, явно несостоятельной, ибо легко указать, помимо эмигрировавших евреев, массу евреев, которые страдают под игом коммунистической советской власти, страстно ее ненавидят и борются с ней, — вылупливается ядро значительно более продуманное: 2) Не все жиды коммунисты, но все коммунисты — жиды. Это утверждение уже значительно ближе к истине. Но и оно может быть подорвано тоже нехитрыми и немудрыми доводами. Целый ряд виднейших коммунистов — не евреи. Кроме того, в каждой деревне найдется сколько угодно коммунистов и других национальностей. Поэтому из этого «плода недолгой науки» вылупливается следующее зернышко: 3) Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; но в коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их численности в России. Откровенно говоря, я думаю, что это зернышко совсем близко к истине. И хотя внешним диктатором был сначала Ленин, а потом Сталин, я пока что остаюсь при этом мнении.
